628
Выражение "железный занавес" принадлежит Василию Розанову, который его употребил в своем предсмертном "Апокалипсисе нашего времени" (1918 год). Затем им воспользовался У. Черчилль в своей Фултонской речи (1946 год), произнесенной по инициативе американской стороны в порядке подготовки политико-психологической атмосферы для перехода от союзнических отношений с Советским Союзом времен Второй мировой к холодной войне. Сейчас, похоже, императивы западной геополитики грозят расколом мира, не менее чреватым опасностями, но уже на уровне современных передовых технологий: условно – цифровым "железным занавесом".
Суть этого вызова в том, что Запад в ходе 40 лет глобализации потерял монополию на передовые технологии. Авторы глобализации просто исходили из того, что расширение доминирования Запада на весь остальной мир после окончания холодной войны и распада СССР будет происходить автоматически, ввиду отсутствия конкуренции – в том числе на уровне идей, ценностей и моделей развития. Неучтенным оказался цивилизационный фактор, который был шире и глубже, чем упрощенная формационная дихотомия "капитализм – коммунизм" европейской политической мысли.
Прозрение наступило лет десять назад, в первое президентство Д. Трампа, когда глобализация была признана ошибочной стратегией и ее попытались обратить вспять в форме изоляции Китая под примитивным предлогом ковида. Об угрозе глобальной гегемонии Запада просигнализировал выход Китая по размерам ВВП (по паритету покупательной способности – ППС) на первое место в мире при отсутствии всякой видимости отказа Компартии Китая от своей руководящей роли в обществе и ввиду перехода Пекина к более напористой (в западных оценках) внешней политике.
Началось санкционное давление Вашингтона на Китай. Для начала против успешной глобальной корпорации Huawei, предложившей западным странам мобильную связь нового поколения 5G. Ее финдиректор оказалась под домашним арестом в Канаде под угрозой выдачи в США. Неуютно почувствовали себя союзники Америки, скажем, Великобритания, тогдашний премьер-министр которой Д. Камерон накануне провозгласил "золотую эру" в отношениях с Китаем, сделав ставку в экономическом развитии страны на китайские инвестиции и технологии.
Демократическая партия США признала сложность столь резкого разворота в отношениях Запада с Китаем (тому свидетельство – последние тарифные инициативы самого Трампа): как-никак, на экспорт приходится 13 процентов экономики Китая, а его торговля со всеми западными странами составляет в настоящее время порядка двух триллионов долларов. Поэтому решили начать с идеологии и сочинили новую дихотомию – "либеральные демократии против автократий". Понятно, что имелись в виду все автократии, кроме дружественных, что проявилось и в созванных "саммитах демократий" – прообразе некоего Деминтерна, надо полагать, по аналогии с почившим Коминтерном.
Очевидно, что отнюдь не развитие человеческого капитала (с этим, судя по всему, как раз все плохо) выходит в западной политике на первый план, а голое воссоздание своей технологической исключительности, прежде всего исключительности Америки, чего бы это ни стоило. И тут все – искусственный интеллект, кибербезопасность и вся прочая "цифра" (большие данные, облачные технологии и т. п.).
Развитие событий последних лет показывает, что мир движется к созданию раздельных и, не исключено, изолированных друг от друга технологических зон, контуров, платформ с меньшим числом лидеров, чем это было в предыдущие промышленные/технологические революции. Технологический суверенитет становится инструментом не только власти и могущества, но и на этот раз средством реализации культурно-цивилизационной идентичности.
Понятно, что проводимый Западом новый идеологический раскол мира по определению возводит все происходящее в разряд экзистенциального – как для западных элит, так и для тех, кто является "получателем" новых западных стратегий, включая Китай и Россию, которых будут пытаться "закапывать". На это направлено создание и новых военно-политических альянсов (АУКУС – Австралия – Соединенное Королевство – Соединенные Штаты), и платформ диалога по вопросам безопасности типа индо-тихоокеанской "четверки" (США, Индия, Япония, Австралия), и восточноазиатского "треугольника". Все это лишь подчеркивает, что доверие остается валютой геополитики – и западные столицы намерены ничего тут не оставлять на волю случая, а закреплять посредством традиционных форм контроля над партнерами, которые странным образом отсылают к начальному этапу холодной войны.
Разумеется, фрагментация по технологическому принципу будет вести к дублированию соответствующих инфраструктур, росту затрат и замедлению инноваций. Она подпитывается текущими конфликтами и предрассудками западных элит, привыкших веками жить за счет своей гегемонии и не склонных отказываться от иллюзии "однополярности". Можно только надеяться, что собственные проблемы западных стран и глобальный характер новых вызовов и угроз будут создавать объективную мотивацию к смягчению технологического раздела/передела мира. Но пока надо исходить из того, что конкуренция будет жесткой: тот, кто проиграл, рискует оказаться вне "картины мира" и, соответственно, без голоса в мировом информационном пространстве.
Это мы наблюдали уже с поисковиком Google, а также платформами Facebook*, Twitter, Instagram* и другими. Сейчас наступает новый этап интеллектуально-информационной монополии – ChatGPT, DeepSeek, Perplexity. У нас – GigaChat, YandexGPT. Борьба будет идти за охват пользователей за счет качества обучения систем и их контента. Для проигравших стран новое информационное пространство захлопнется в очередной раз.
* Деятельность Meta (соцсети Facebook и Instagram) запрещена в России как экстремистская.
